Все происходит вдруг.
А сегодня мы отправимся гулять по страницам трилогии Анатолия Рыбакова «Дети Арбата». Это, вероятно, моя третья любимая книжка. Время начала действия романа А.Рыбакова «Дети Арбата» – 1934 год. Автор вводит читателей то в кремлевские кабинеты, то в атмосферу коммунальных квартир, то в институтские аудитории или тюремную камеру; знакомит с жизнью и бытом сибирской деревни. Герои романа – простые юноши и девушки с московского Арбата и люди высшего эшелона власти – Сталин и его окружение, рабочие и руководители научных учреждений и крупных строек. Об их духовном мире, характерах и жизненной позиции, о времени, оказавшем громадное влияние на человеческие судьбы, рассказывает этот роман.«Москва 30-х годов в трилогии Анатолия Рыбакова «Дети Арбата»» на Яндекс.Картах
Из воспоминаний Анатолия Рыбакова: Воспоминания не поддаются точной хронологии. Написав три повести о детстве и три романа о юности, я смешал правду с вымыслом, трудно теперь отделить одно от другого....... Мы приехали в Москву осенью тысяча девятьсот девятнадцатого года. Переезд (на телеге) с Брянского вокзала (теперь он называется Киевский) показался мне длинным, хотя расстояние до Арбата небольшое. Первое мое впечатление о Москве — мотоцикл с коляской. Мотоциклы я раньше видел, но с коляской — никогда. Я решил, что это детский автомобиль, и испытал восторг, который испытывает ребенок, впервые увидевший пони — маленькую, но живую лошадку.
Поселились на Арбате в доме номер 51, он существует и сейчас. Три восьмиэтажных корпуса тесно стоят один за другим, низкие арочные проезды соединяют два глубоких темных двора, прикрытых квадратами серого московского неба. В квартиры первого корпуса, просторные и солнечные (фасад выходит на Арбат и ничем не загораживается), после революции вселили рабочих, военных, «уплотнив» старых хозяев, шикарные раньше апартаменты оказались коммунальными. Наоборот, небольшие квартиры второго и третьего корпуса, тесные и темные, остались у прежних жильцов. В этом доме на втором этаже второго корпуса в квартире номер 87 я прожил до ареста, до ноября тридцать третьего года. В пятьдесят девятом году там умерла моя мать. Дом моего детства, моей юности, я описал его в «Кортике», в «Детях Арбата», он хорошо известен старым москвичам: долгие годы там существовал кинотеатр «Арбатский Арс», потом он назывался «Наука и знание». А соседний, 53-й дом знаменит тем, что в нем 18 февраля 1831 года поселились после женитьбы Александр Сергеевич Пушкин с Натальей Николаевной.
В моем доме и поныне сохранилась булочная, ранее принадлежавшая известному московскому хлебопеку Чуеву. Длинная очередь загибалась с улицы во двор, хлеб выдавали по карточкам — 100 граммов иждивенцу, 200 — работающему. Матери на весь день оставляли нас в очереди, ее номер химическим карандашом был выведен у каждого на ладони. Тревожное, холодное и голодное время. Говорили, что Деникин уже в Туле, в 180 километрах от Москвы. Мальчишки распевали частушки: «Я на бочке сижу, а под бочкой мышка», одни добавляли: «Скоро белые придут, коммунистам крышка», другие: «В Тулу красные придут, монархистам крышка».
Центральное отопление не действовало, квартиры отапливались железными печками-обуржуйками»: выведенные в форточку трубы тянулись через всю комнату, здесь же лежали и дрова, добытые неизвестно где; если дров не было, в ход шли мебель, книги. Лифт не действовал. Пальто, перешитые из старых солдатских шинелей, латаные, подшитые валенки зимой, рваные сандалии летом. В школе вместо горячего завтрака — кусок селедки с куском непропеченного хлеба. Рабочим с окраин было легче: они перебирались в свои деревни или привозили оттуда картофель, капусту, какие-то продукты. Жители Арбата продавали на Смоленском рынке свое барахло. Раз в месяц мы с мамой отправлялись к отцу на работу и на детских саночках привозили с другого конца Москвы его жалкий паек. Пустынный, затихший, холодный и голодный — таким был Арбат начала двадцатых годов.
Арбат — улица интеллигенции. В переулках между Арбатом, Пречистенкой и Остоженкой располагалась Старая Конюшенная — дворянское гнездо Москвы, а вокруг Поварской улицы ( Хлебный, Серебряный, Скатертный, Столовый, Кречетниковский переулки, Собачья площадка) обитала когда-то царская кремлевская обслуга. Там же, в районе Никитской, жили профессора, преподаватели и студенты Московского университета. Возле Арбата на углу Никольского и Гагаринского переулков помещалась поликлиника ЦЕКУБУ — центрального комитета улучшения быта ученых. Школа в Кривоарбатском переулке, где я учился, тоже опекалась ЦЕКУБУ.
Дом Саши (2)
Самый большой дом на Арбате – между Никольским и Денежным переулками, теперь они называются Плотников переулок и улица Веснина. Три восьмиэтажных корпуса тесно стоят один за другим, фасад первого выложен белой глазурованной плиткой. Висят таблички: «Ажурная строчка», «Отучение от заикания», «Венерические и мочеполовые болезни»… Низкие арочные проезды, обитые по углам листовым железом, соединяют два глубоких темных двора.Саша Панкратов вышел из дома и повернул налево – к Смоленской площади. У кино «Арбатский Арс» уже прохаживались парами девочки, арбатские девочки и дорогомиловские, и девочки с Плющихи, воротники пальто небрежно приподняты, накрашены губы, загнуты ресницы, глаза выжидающие, на шее цветная косынка – осенний арбатский шик. Кончился сеанс, зрителей выпускали через двор, толпа выдавливалась на улицу через узкие ворота, где весело толкалась стайка подростков – извечные владельцы этих мест.
Дом построен в 1910 г. по проекту известного архитектора В. А. Казакова. После Октябрьской революции в этом здании был открыт кинотеатр «Арбатский АРС» (в отличие от «АРС» на Тверской улице, который со временем был переименован в кинотеатр «Наука и знание» для демонстрации научно-познавательных и документальных фильмов. В 1920 г. в этом доме останавливался поэт А. А. Блок. С 1919 г. здесь жил писатель А. Рыбаков, дом становится «героем» его романа «Дети Арбата» и детских повестей «Кортик» и «Выстрел». Среди проживавших в доме профессор ботаники В. С. Доктуровский; с 1923 по 1934 год — один из первых советских композиторов-песенников А. А. Давиденко, автор модных в 1930-е годы патриотических песен.
Смоленская площадь (3)
Арбат кончал свой день. По мостовой, заасфальтированной в проезжей части, но еще булыжной между трамвайными путями, катили, обгоняя старые пролетки, первые советские автомобили «ГАЗ» и «АМО». Трамваи выходили из парка с одним, а то и двумя прицепными вагонами – безнадежная попытка удовлетворить транспортные нужды великого города. А под землей уже прокладывали первую очередь метро, и на Смоленской площади над шахтой торчала деревянная вышка.
АМО — прежнее название Завода имени Лихачёва (ЗиЛ) выпускавшего одноимённые модели авто (АМО-2, АМО-3 и т.д.).
Катя ждала Сашу на Девичьем поле, у клуба завода «Каучук» (5)
Клуб завода "Каучук" Дом культуры завода "Каучук" (Плющиха, 64), памятник архитектуры конструктивизма. Построен в 1927 архитектором К.С. Мельниковым в жилом микрорайоне рабочих того же завода. Оформляет участок при пересечении Плющихи и 2-го Труженикова переулка, составлен из нескольких простых геометрических объёмов, динамически развёрнутых в угловом пространстве участка: его главную диагональную ось фиксирует отдельно выделенный компактный цилиндрический вестибюль главного входа с охватывающими его дугами лестниц, за которым вырастает доминирующий массив зрительного зала с проходными коридорами-фойе, получивший форму четверти цилиндра. Боковые прямоугольные корпуса примыкают по Плющихе и Труженикову переулку. Их ленточное остекление выразительно сопоставлено с укрупнённой ритмикой вертикальных полос остекления и глухих простенков главного цилиндрического объёма.
Большой Саввинский переулок (6)
По Большому Саввинскому переулку, мимо старых рабочих казарм, откуда слышались пьяные голоса, нестройное пение, звуки гармоники и патефона, потом по узкому проходу между деревянными фабричными заборами они спустились на набережную. Слева – широкие окна фабрик Свердлова и Ливерса, справа – Москва-река, впереди – стены Новодевичьего монастыря и металлические переплеты моста Окружной железной дороги, за ними болота и луга, Кочки и Лужники.
Народный комиссариат тяжелой промышленности (8)
Марк Александрович сел в поджидавшую его машину и поехал на площадь Ногина, где в бывшем Деловом дворе в громадном сером пятиэтажном здании с длинными коридорами и бесчисленными комнатами помещался Народный комиссариат тяжелой промышленности.
Первый "бизнес-центр" старой Москвы
Военторг (9)
Военторг на Воздвиженке («Дом Экономического общества офицеров», Центральный военный универсальный магазин) в Москве находился на улице Воздвиженка, дом 10. Здание в стиле модерн с элементами ар-деко было построено в 1910—1913 годах по заказу Экономического общества офицеров Московского военного округа. Проект здания Военторга был выполненархитектором С. Б. Залесским и удостоен премии Московской городской думы(1910). Несмотря на протесты общественности, снесён по решениюЮ. М. Лужкова в 2003 году.
New-Военторг
Троицкие ворота (10)
В Троицких воротах Марк Александрович протянул в окошко партийный билет. Окошко захлопнулось, потом снова открылось, за стеклом мелькнул силуэт военного, он наклонился, и только тогда Марк Александрович его разглядел.
Пятый Дом Советов (11)
С Воздвиженки Юра свернул на улицу Грановского. Здесь, в Пятом доме Советов, здании, выложенном из серого гранита, обитали они. В садике, огороженном стрельчатой решеткой, играли их дети. Им повезло. Со двора выезжала машина. Шофер оказался Лене знаком и подвез их до Мясницкой.
11 марта 1918 года Советское правительство во главе с Лениным переехало из Петрограда в Москву. Москва стала столицей Советской республики. После перевода в столицу госаппарата количество служащих в Москве увеличилось почти в 2 раза (до 281 тысячи).
Ответственных работников расселяли в так называемых Домах Советов (ДС). Это были бывшие гостиницы "Националь" (1-й ДС), "Метрополь" (2-й ДС), "Петергоф" на углу Воздвиженки и Моховой (4-й ДС), дома графа Шереметева (ул. Грановского, д. 3, 5-й ДС), князя Куракина на углу Ленивки и набережной Москвы-реки (6-й ДС), по два дома на Знаменке, на Неглинной и на Пречистенском бульваре и около двадцати зданий в Кремле.
В домах Советов были все удобства: номера были хорошо обставлены, снабжены столовым и постельным бельем, посудой. Было центральное отопление, электрическое освещение, лифт, ванны с горячей водой, прачечные, кое-где и детские ясли. Средняя жилая площадь на человека в 17 -18 квадратных аршин тут была выше установленной правительственным декретом от 5 мая 1920 г. в 16 кв. аршин, т.е. 8,06 кв. м. Из Советских Энциклопедий: в 1926 г. в среднем на москвича приходится 5,7 кв. м; в 1930 г. эта величина уменьшается до 4,5 кв. м.
Деловой клуб (12)
Им повезло. Со двора выезжала машина. Шофер оказался Лене знаком и подвез их до Мясницкой. Пожилой, важный, из тех, кто возит высокое начальство, он был предупредителен к Лене и не замечал Юру. Но Юра не стал задерживаться на этой мысли, думал о том, что Лена одна и после клуба можно зайти к ней. Она сидела рядом с ним на мягком сиденье, ее близость волновала его, но еще больше волновала и пугала мысль, что именно сегодня все может совершиться.
Они остановились у Делового клуба. Юра не знал, как открыть дверь машины, повернул одну ручку, другую, дверь не открывалась.
Наркомюст (13)
В начале декабря Юру вызвали в Наркомюст. В отделе кадров, в большой комнате со многими столами, за которыми, однако, никто не сидел, его приняла средних лет женщина, рыжеватая, узкогрудая, с мелкими подвижными чертами лица. Она назвалась Мальковой, показала Юре на стул против своего стола.Особняк Е.Д.Дункер (Е.Ш.Цетлина)
Постройка середины XIX века. Пристройки выполены в 1898 году. Владельцы: П.В.Щапов, Д.А.Морозов, Е.Д.Дункер, Е.Ш.Цетлин. В 1917 году захватили анархисты, в 1918 году их оттуда выбили, с 1921 года - исправительно-трудовой отдел Наркомюста. Отреставрирован в 2004 году
В Кривоарбатском на месте школьной площадки теперь выстроил дом архитектор Мельников; странное круглое здание. В школе окна подвалов, занавешенные ситцевыми занавесками, светились по-прежнему – как и раньше, здесь жили технические работники.
Дом построен в 1929 году по собственному проекту знаменитым архитектором Константином Мельниковым. К. Мельников жил и работал в этом доме до своей смерти в 1974 году. Здесь же до 2006 года жил сын К. Мельникова, художник Виктор Мельников.
Ссылки по теме: раз, два.
Школа №7 (15)
Посольство Дании (16)
Из Плотникова переулка он сворачивал в Могильцевский, затем в Мертвый. Здесь в особняке против датского посольства помещался когда-то Хамовнический райком комсомола, тут восемь лет назад его принимали в комсомол. Он носил тогда кожаную куртку, презирал пижонов, никогда ничем не дорожил, кроме книг, и те, прочитав, дарил библиотеке, даже пытался создать школьную коммуну – воображение заносило его бог весть куда.
Центральная контрольная комиссия (17)
Саша приехал на Старую площадь утром. На месте Китайгородской стены зияли мертвые провалы, лежали под снегом груды векового кирпича. Саша вошел в большое удобное серое здание – «Центральная контрольная комиссия», – в вестибюле на указателе кабинетов нашел номер кабинета Сольца и поднялся на второй этаж.
Афанасьевский (18)
На углу Афанасьевского им попался Вадим в оленьем полушубке и якутской шапке, с длинными, до пояса, меховыми ушами.
– Покорителю Арктики! Давай с нами!
– Удачу обмывать? – сразу догадался Вадим.
– Именно.
"Арбатский подвальчик" (19)
По крутой лестнице они спустились в «Арбатский подвальчик», низкий, разделенный толстыми квадратными колоннами, и отыскали свободный столик в дальнем углу. Пахло кухней, пролитым пивом, трактирными запахами полуресторана-полупивной. Тускло светили неуклюжие бра, косо подвешенные на низких изгибах арок. На эстраде возвышался контрабас в чехле, лежал на стуле саксофон – музыканты уже пришли. Дом 9. В XIX веке доходный дом Осипа Станиславовича Бургардта-Гвоздецкого, построен в 1873-74, архитектор Н. И. Гущин. В 1870-х гг. жил электротехник В. Н. Чиколев. В 1899 г. дом был перестроен. В 1920-х гг. находилось кафе «Арбатский подвал», где бывали В. В. Маяковский, С. А. Есенин и Айседора Дункан, А. Белый, А. Блок, Б. Пастернак и др. В настоящее время в доме расположен Культурный центр Украины.
Третий Дом Советов (21)
С вокзала Марк Александрович поехал на Садовую-Каретную, в Третий дом Советов. Зал, где помещалась организационная комиссия, был пуст, все делегаты прибыли, но дежурные оставались на местах, Марк Александрович зарегистрировался, получил мандат, направление в гостиницу, талоны на питание, блокнот «Делегат 17 съезда ВКП (б)». Он входил в привычную атмосферу партийного съезда с его твердым порядком, регламентом, дисциплиной, которым нужно и приятно подчиняться, переключался на нечто более важное и высокое, чем жил вчера, снимая с себя бремя обычных забот, – чувство, сходное с тем, что переживает старый солдат, снова призванный в часть.
Прогулка Юры и Лены (22)
Лена позвонила сама.
– Юра, мне надо тебя видеть.
– Я сказал: как только освобожусь, позвоню.
– Мне необходимо тебя видеть срочно.
– Хорошо, – проворчал он. – В девять у «Художественного».
Они обогнули Арбатскую площадь и пошли по Никитскому бульвару. Стоял лютый мороз. Лена была в шубке, красных рукавичках, в круглой меховой шапочке, надетой на шерстяной платок, закрывающий уши. Высокие ботинки тесно обтягивали полные, стройные икры, это всегда волновало Юру. И эти знакомые духи. Может быть, сегодня в последний раз? Не гулять же по такому холоду.<…>
Молча они дошли до Никитских ворот.
– Повернем назад?
– Дойдем до памятника Пушкину. Расскажи, как твои дела.
<…>
Запорошенный снегом Пушкин высился над площадью.
– Посидим. Я устала.
С недовольным лицом он смахнул для нее снег со скамейки. Сам постоит, будет вот так стоять и смотреть на Страстной монастырь…
Московский академический театр им. Вл. Маяковского (организованный в 20-х годах XX века как Театр Революции) (23)
Вечером они пошли в театр Революции на «Человека с портфелем». Юре нравился Гранатов. В роковом стечении обстоятельств гранатовской жизни чувствовал нечто близкое тому, что сам переживал.
Бутырская тюрьма (24)
Саше принесли четыре книги, среди них ни одной, что он выписал, хотя библиотекарь и соблюдал некоторую приблизительность. Вместо «Утраченных иллюзий» – «Цезарь Бирото», вместо «Войны и мира» – «Детство», «Отрочество» и «Юность», журнал «Природа и люди» за 1905 год, «Красная новь» № 2 за 1925 год. Все зачитанное, истрепанное, с синим овальным штампом: «Библиотека Бутырской городской тюрьмы». Бальзак издания 1899 года, Толстой – 1913 года
Во времена правления Екатерины II в Бутырском хуторе была построена казарма Бутырского гусарского полка. Рядом существовал деревянный острог.
Емельян Пугачёв до его казни в январе 1775 г. закованным в цепи содержался в подвале сохранившейся на территории современной тюрьмы башни, ныне носящей его имя.
Здание тюрьмы было спроектировано выдающимся московским архитектором Матвеем Казаковым. Бутырский замок имел 4-башни : «Пугачёвская» (до 1775 года — Южная), «Полицейская», «Северная», «Часовая». В центре Бутырского губернского тюремного замка в 1782 году был построен Покровский храм, также по проекту Казакова.
ул. Герцена (25)
В Кремль Будягин пошел не по Воздвиженке, как ходил обычно, а по улице Герцена, пересек площадь у Манежа и вдоль ограды Александровского сада дошел до Троицких ворот, удлинил путь на несколько минут, хотел тщательней обдумать предстоящий разговор, а может, оттянуть встречу, которая, как он предчувствовал, сыграет роковую роль в его судьбе.
Дом Красной армии (26)
И так же в воротах Сашиного дома вертелась стайка подростков. Варя прошла мимо, помахала приветственно рукой, спешила в Дом Красной Армии на выпускной вечер военных училищ.
Один из крупнейших театров СССР, построенный в 30-е годы — Центральный театр Советской Армии в Москве (1934-1940 гг.). Цельный выразительный по силуэту объем господствует над обширными пространствами площади и подводящих к ней улиц. Звездчатое в плане здание окружено своеобразным периптером, что обогащает объем светотеневыми контрастами и связывает его с окружающим пространством. Объем театра поставлен на мощный подиум, обработанный грубо околотым гранитом, широкая лестница ведет к главному входу. Подробнее..
Кинотеатр "Карнавал" (дом 29) (27)
По вечерам так же сверкали на Арбате огни кинотеатров «Арбатский Арс», «Карнавал», «Прага», «Художественный».
Прохаживались по тротуару арбатские девочки, и дорогомиловские, и девочки с Плющихи, воротники пальто опущены, цветные косынки развязаны, на ногах туфельки и тонкие чулки телесного цвета. И так же в воротах Сашиного дома вертелась стайка подростков. Варя прошла мимо, помахала приветственно рукой, спешила в Дом Красной Армии на выпускной вечер военных училищ.
Театр Вахтангова (28)
В Театре Вахтангова поставили «Гамлета» с маленьким и толстым Горюновым в заглавной роли. Юра Шарок любил вахтанговцев, позвонил Вадиму Марасевичу, попросил достать билет на спектакль и сказал, что зайдет к ним вечером на Староконюшенный.
Театр имени Вахтангова. Современное здание построено в 1946—1947 (арх. П. В. Абросимов) на месте старого, разбомбленного летом 1941 года. На месте здания в начале XIX в. находилось владение А. М. Голицына, затем Н. А. Бутурлина; в последней четверти XIX в. хозяевами были книгоиздатели братья Сабашниковы: М. В. иС. В. Сабашниковы, при которых был построен каменный дом (включён в современное здание театра), здесь же помещалась контора издательства.
Дом Марасевичей (29)
В Театре Вахтангова поставили «Гамлета» с маленьким и толстым Горюновым в заглавной роли. Юра Шарок любил вахтанговцев, позвонил Вадиму Марасевичу, попросил достать билет на спектакль и сказал, что зайдет к ним вечером на Староконюшенный.
Профессор Марасевич, известный московский терапевт, раз в месяц консультировал в поликлинике ЦЕКУБУ в Гагаринском переулке, записывались к нему за полгода. (30) Клиника на Пироговской называлась клиникой профессора Марасевича; кафедра в медицинском институте – кафедрой профессора Марасевича (31).
В его доме на Староконюшенном бывали Игумнов, Станиславский, Прокофьев, Нежданова, Гельцер, Качалов, Сумбатов-Южин, Мейерхольд, бывал и Луначарский. Ни один знаменитый западный гастролер или модный исполнитель не миновал этой барской, хотя и безалаберной квартиры. Гостей принимала красавица дочь, доставали хрусталь баккара, стелили крахмальные скатерти.
Охотный ряд (32)
Москва, по которой она сейчас ехала, вся эта громада улиц, огней, площадей, автомобилей, витрин, трамваев, казалась ей неправдоподобной. Все двигалось, устремлялось куда-то, нереальное, неестественное, туманное, как тяжелый сон, восковые фигуры, манекены, освещенные молочным трамвайным светом. Она сошла с трамвая в Охотном ряду. Без четверти десять. С остановки она видела движение в дверях дежурного магазина. Открыт! Она спешила, задыхаясь от быстрой ходьбы. И когда подошла, увидела у магазина толпу, уже не пускали, люди скандалили, обозленные тем, что опоздали на какие-то полминуты. Некоторые пытались протиснуться в магазин и не могли. Толстая продавщица держала дверь.
Дворец Советов(33)
Памятником ЕГО эпохе будет Москва, город, который ОН воссоздаст заново, только города долговечны. Скромная архитектура двадцатых годов была ошибочна. Противопоставление революционного аскетизма показной роскоши нэпа служило прикрытием для архитекторов-формалистов, отказавшихся от классического наследия. А классическое наследие надо использовать прежде всего.
Петр это понимал и создавал Петербург именно по классическим образцам, поэтому с архитектурной точки зрения Ленинград – город. Но это город прошлых веков – он приземлен. Москва предстанет перед потомками как город, устремленный ввысь. Высотные здания в сочетании с классическими решениями – вот ее будущий стиль. Первым высотным зданием станет Дворец Советов. Строительство его предложил Киров в двадцать втором году на Первом съезде Советов. Кто об этом помнит? Дворец Советов построит ОН, построит как архитектурный центр новой Москвы, прорубит новые магистрали, проложит метрополитен, возведет современные жилые дома и административные здания, соорудит новые мосты и набережные, воздвигнет гостиницы, школы, библиотеки, театры, клубы, сады и парки. Все это будет величественным памятником ЕГО эпохе.<...>
Конечно, легче построить новый город. Но нам, большевикам, под силу и самая сложная задача: перестроить нашу Москву, оставить нашу Москву на ее месте, оставить Москву центром нашей страны, центром мировой революции. И потому мы решили развивать Москву по ее исторически сложившейся радиально-кольцевой схеме. Ее архитектурным центром станет Дворец Советов, увенчанный грандиозной фигурой Владимира Ильича Ленина. От Дворца Советов лучами будут расходиться основные магистрали Москвы, широкие, благоустроенные, с высотными зданиями на каждой. Москва устремится вверх, ввысь. Устремленная ввысь Москва в сочетании с классическими, но по-социалистически осмысленными решениями – вот ее будущий облик. Облик будущей Москвы.
Торгсин (34)
Есть громадный дом без солнца, без воздуха, выдыхающий из подвалов запахи тухлой капусты и гниющей картошки. Перенаселенные коммунальные квартиры со склоками, судами. Лестницы, пропахшие кошками. Очереди за хлебом, сахаром, маргарином. Неотоваренные карточки. Интеллигентные мужчины в залатанных брюках. Интеллигентные женщины в замызганных кофтах.
И рядом, на углу Арбата и Смоленской, магазин торгсина, где есть все, но только для обладателей золота и иностранной валюты. И тоже рядом, в Плотниковом переулке, закрытый распределитель, где тоже есть все. И здесь же на Арбате – «Арбатский подвальчик», где тоже есть все, но для тех, у кого много денег. Нечестно, несправедливо!
Метрополь (35)
Эрик оказался высоким стройным молодым человеком с гладко зачесанными назад блестящими черными волосами. По костюму и по тому, как костюм сидел на нем, было видно, что иностранец. Он вышел из машины, открыл Вике и Варе дверцу с галантностью принца, приглашающего пастушек войти в карету. Затем сел за руль и всю дорогу не проронил ни слова. У «Метрополя» помог девушкам выйти из машины.
Очередь у входа в ресторан расступилась, швейцар в форме с галунами открыл перед ними дверь, возник метрдотель в черном костюме, в переполненном зале сразу нашелся свободный столик, официант расставил приборы. Со швейцаром, гардеробщиком, метрдотелем, официантом разговаривал Виталий, но Варя видела, что все стараются ради Эрика, и больше всех сам Виталий. Как свой здесь человек, Виталий просмотрел меню, посоветовал, что заказать, официант с блокнотом и карандашом в руках записывал.
Националь (36)
Во всяком случае, в ресторан можно ходить только с иностранцами – обслуживают, угождают, на валюту все есть, чувствуешь себя человеком. Она пойдет завтра днем в «Националь». Не знает, поднимется ли потом к Эрику, можно отговориться присутствием Вари. Оберегая ее скромность, она выкажет собственную добродетель.
И вот Вика и Варя сидят в ресторане «Националь» за маленьким столиком, с ними Эрик и известный архитектор Игорь Владимирович, худощавый, лет тридцати пяти, с нервным лицом и тихим голосом. Варя слышала о нем по радио. Вика называла его просто Игорь.
Длинный зал с маленькими столиками на четыре персоны, официантки разносят чай. На подстаканниках монограммы ресторана «Националь», на сахарницах и бисквитницах – тоже. Пирожные, вино. Все чинно, спокойно, достойно.
Александровский сад (37)
Они вышли из «Националя». Игорь Владимирович предложил:
– Прогуляемся по Александровскому саду, если у вас есть время.
Вход в сад почему-то загородили скамейкой, хотя было еще не поздно.
– Преодолеем это препятствие.
Игорь Владимирович отодвинул край скамейки, и они пошли вдоль металлической решетки мимо высоких лип и подстриженных кустов, по мокрым от дождя дорожкам. Вечер был теплый, еще не стемнело, на выступах Кремлевской стены светлели отблески заката.
– Когда-то здесь протекала Неглинка, – сказал Игорь Владимирович, – потом устроили пруды, а уж потом сады. Их проектировал Бове, великий зодчий.
– Был такой, – подтвердила Варя насмешливо.
Помня ее ответ о музыке, он примолк.
– Манеж, – продолжала Варя, – Малый театр построил, Большой театр после пожара, фасад ГУМа… Что еще? Триумфальную арку, Первую Градскую больницу, дом князей Гагариных на Новинском бульваре.
Серебряный бор. Дача (38)
Лена назвала время отправления автобуса с Театральной площади, номер линии (так в Серебряном бору назывались улицы), номер дачи и объяснила, как идти от круга – конечной остановки, где автобус разворачивается обратно в Москву.Новая работа, новое положение, тайное могущество придавали Шароку самоуверенность. Но, приехав в Серебряный бор, он оробел. Улицы, или, как их здесь называли, линии, различались только номерами. Ровные ряды штакетника с нависшими над ними кустами сирени и жасмина, одинаковые калитки тоже из штакетника, дорожки от калиток к дачам, скрытые за деревьями и кустами. Ни шлагбаумов, ни часовых, никого из посторонних – как в заповеднике.
Калитка была не заперта. Юра прошел по дорожке, обсаженной цветами, и очутился перед двухэтажной дачей, выкрашенной в бледно-зеленую краску. Ни души, ни звука. На большой веранде стол, еще не убранный после завтрака, со стаканами, чашками, тарелочками. Посуды много, и стульев вокруг стола много, значит, Лена не одна.
Он поднялся по деревянным ступеням. В плетеных креслах сидели Лена и Вадим. Стоял здесь еще круглый столик, узкая плетеная кушетка, на нее Юра и сел. Веранда примыкала к маленькой комнате.
Эрмитаж (39)
И тут же позвонила Вика, предложила завтра вечером пойти вместе с Игорем Владимировичем в ресторан «Канатик».
– Не могу, – ответила Варя, – я иду в «Эрмитаж».
– С кем, интересно, ты идешь?
– С Левочкиной компанией. Я поступаю к ним на работу.
Как тогда в «Метрополе», так и сейчас в саду «Эрмитаж» Левочкина компания то увеличивалась, то уменьшалась, подходили разные люди, исчезали, возвращались опять. Это естественно – не обязательно гулять гурьбой. Они даже не гуляли, а стояли у главного входа, чтобы всех видеть и чтобы их все видели.
Гостиница "Москва"(40)
Левочка и Рина обещали Варе помочь. Они работали в Бюро по проектированию гостиницы «Москва», там же, где и Зоя. Вообще говоря, Варя могла устроиться без чьей-либо помощи: чертежники-копировщики требуются всюду, объявления висят на всех досках. Но лучше работать со своими. Левочка и Рина говорят, что гостиница «Москва» – самое крупное и важное строительство столицы, подчиняется непосредственно Моссовету, ставки повышенные, столовая очень хорошая. Новое здание соединят с «Гранд-отелем», и тогда это будет одна из самых больших гостиниц в Европе. В Бюро собрались лучшие архитекторы, художники, инженеры и техники. В частности, Левочка и Рина очень хвалили своего руководителя, они называли его странным именем Игор – молодой талантливый архитектор, один из авторов проекта, внимательный, добрый, отзывчивый. И если Варя хорошо себя покажет, то во власти Игора продвинуть ее, как он продвинул Левочку – тот уже техник. И Рине предстоит такое же назначение. Бюро помещается на пятом этаже гостиницы «Гранд-отель», в Охотном ряду, от их дома на Арбате это всего лишь седьмая остановка, и трамваев два: четвертый и семнадцатый. Это обстоятельство особенно подчеркивала Зоя. Она работала в том же Бюро, но в другом отделе.В назначенный Левочкой день Варя приехала в «Гранд-отель».
Лабазы Охотного ряда, церквушку и другие строения между «Гранд-отелем» и Манежем снесли, стройку обнесли забором. Варя вошла в подъезд гостиницы. Швейцар в ливрее проводил ее взглядом, но, куда идет, не спросил. Ничего не спросил и лифтер, поднявший ее на пятый этаж.
Гостиница «Москва» — одна из крупнейших гостиниц Москвы, построенная в 1933—1935 годах по проекту архитекторов Л. Савельева, О. Стапрана и А. Щусева. Разобрана в 2004 году. В настоящее время завершается строительство нового здания гостиницы, в точности (по заявлениям проектировщиков) воспроизводящего внешние формы прежнего.
Университет (41)
Домой Варя пошла пешком, мимо университета, потом по Воздвиженке и по Арбату. Неприятный осадок, который остался после разговора с Игорем Владимировичем об анкете, не мог омрачить общего радостного настроения, вызванного прикосновением к настоящей жизни. Левочка и Рина – молодцы! Для них рестораны, сад Эрмитаж – второстепенное, главное – работа на громадной стройке в центре Москвы. Чертежные доски, рейсшины, линейки, лекала, рейсфедеры, запахи туши и тонко очиненных карандашей напомнили ей школу, уроки черчения, она их никогда не пропускала. Все это предвещало ей новую, интересную жизнь.
Квартира НКВД(42)
О том, что Юра изменяет ей, Лена призналась Нине в минуту отчаяния. Но никаких подробностей. «Он мне изменяет» – единственная фраза, которую она произнесла.
Подробности же, вернее, единственная подробность заключалась в том, что Юра изменяет ей с Викой Марасевич. Они столкнулись лицом к лицу на Маросейке, в Старосадском переулке, на лестничной площадке. Лена вышла из лифта, и в эту минуту Вика закрыла за собой дверь той самой квартиры, куда шла Лена. Несколько секунд они растерянно смотрели друг на друга, потом Вика сказала: «Здравствуй», то же в ответ пролепетала Лена. Вика вошла в еще открытый лифт, закрыла двери.
Собачья площадка(43)
В воскресенье Вика позвонила ему домой.
– Юра, здравствуй, говорит Вика, нам надо срочно увидеться.
– Что случилось?
– Разговор не для телефона. Хочешь, я зайду к тебе, хочешь, встретимся на улице, прогуляемся.
Ехать на Маросейку она боялась. Боялась остаться с Шароком один на один. Но и Шарок не мог предложить ей Маросейку, сегодня там не его день. Он понимал, что Вика опять начнет волынку с мужем, так что торопиться особенно нечего. Но в настойчивости Вики было что-то тревожное. Все же он недовольно пробормотал:– Что за спешка? Увидимся в свое время, поговорим.
– Это не терпит отлагательства, – настаивала Вика. – И не в твоих интересах откладывать.
– Ничего-ничего, потерпишь.
– Ну что ж, – холодно проговорила Вика, – я тебя предупредила, потом пеняй на себя.
– Это что, угроза?
– Рассматривай как хочешь. Я тебя спрашиваю в последний раз: можешь ты сейчас выйти на Арбат?
– Прямо сейчас?
– Можешь через час, можешь через два, назначь удобное время.
– Ладно, через час мы встретимся на Собачьей площадке, мне нужно в ту сторону.
– Посидим, – предложила Вика, показывая на пустую скамейку в сквере.
– Нет, – возразил Шарок, – мне нужно на Воровского.
Они пошли по Трубниковскому переулку.
Улица Белинского (На месте нынешнего дома № 13 по Тверской до 1817 года стояла Ильинская церковь, в соседнем доме № 15 была Казанская церковь. От этого дома шла улица Белинского) (44)
В двенадцать часов большой веселой компанией они шли обедать в закрытую столовую на углу Тверской и улицы Белинского. Обед – винегрет, щи или суп, каша с кусочками мяса или котлетой, жидкий компот – стоит всего сорок копеек, и не отрывался талон в продуктовой карточке. Вдобавок в буфете можно было купить и взять с собой пару бутербродов с колбасой, сыром, селедкой, тоже без карточек. В Бюро работало человек сорок, из них половина девушки – молоденькие, хорошенькие, кое-кого Варя встречала в саду «Эрмитаж», «Национале», «Метрополе». Тот, кто приходил раньше, занимал очередь в кассу, все держались дружно, шутили, и начальники этих девочек – архитекторы, инженеры, техники – тоже вели себя просто, по-товарищески.
"Канатик"(45)
«Канатиком» назывался второразрядный ресторан на углу Рождественки и Театрального проезда, против памятника первопечатнику Ивану Федорову. Он помещался в подвале, его стены были перетянуты не слишком толстым канатом, отсюда и пошло название. Варя в «Канатике» не была ни разу. Здесь нет бильярда, Костя сюда не ходит. Помнится, Вика как-то звала ее, кстати, вместе с Игорем Владимировичем, но она тогда не пошла, предпочла Левочкину компанию, и вот она здесь с Игорем Владимировичем.
<…>
– Мне налево, – сказал Левочка, он жил на Сретенке, – ладно, плюньте, сумасшедшая баба, ну, пока!
Варя, Рина и Игорь Владимирович пошли вниз к Театральной площади.
Плотников-Кривоарбатский(46)
Они свернули в Плотников, затем в Кривоарбатский переулок, дошли до пустыря против школы, присели на скамеечке. Было уже темно, светились мутные фонари, в окнах домов горел свет, по переулку проходили редкие прохожие.
Арбатская площадь (47)
Прочитав письма, Саша принимался за газеты, растягивая это удовольствие дня на два, а если были и журналы, то и на всю неделю. Газеты были читаные, не пахли свежей типографской краской, как пахли они в Москве ранним утром в киоске на углу Арбата и Плотникова переулка. Иногда не хватало газеты за какое-нибудь число, Саша подавлял в себе досаду, на маму нельзя обижаться, она делает для него все, его досада от нетерпимости, в которой он вырос. Мамина рассеянность напоминает дом, детство – это дороже недостающей газеты.На Арбате прекращено трамвайное движение, улица заасфальтирована, Саша с трудом представлял себе Арбат без трамвая. На Арбатской площади воздвигнута станция метро, хотелось бы увидеть ее своими глазами… Шел второй год пятилетки, сходили с конвейера автомобили и тракторы, домны выдавали чугун, мартены – сталь, люди показывали образцы трудового энтузиазма, и рядом бесчисленные судебные процессы, усиление репрессивных органов, установлено наказание за побег за границу – расстрел, а семье бежавшего десять лет заключения, они отвечали за преступление, которого не совершали. Все это для утверждения власти одного человека. И этот человек – символ новой жизни, символ всего, во что народ верит, за что борется, ради чего страдает. Значит, все, что делается его именем, справедливо?
Гостиница "Москва". Щусев (48)
– Проект гостиницы Игоря Владимировича и еще одного архитектора, – говорила Зоя, – они получили первую премию на конкурсе, а им назначили в соавторы академика Щусева, мало того, назначили Щусева главным руководителем. Конечно, им обидно. Щусев даже сидит не здесь, а в своей мастерской в Брюсовском переулке, знаешь, в доме, где живут Качалов и другие знаменитые актеры. Знаешь?– Я не знаю, а откуда ты знаешь: бываешь у Качалова в гостях? – насмешливо спрашивала Варя.
– В гостях у него я не бываю, но, где этот дом, знаю. Я носила Щусеву чертежи.
Варя видела Щусева, он почти каждый день бывал в Бюро, приятный старичок лет шестидесяти. Как-то зашел в их комнату. Левочка в это время делал перспективу гостиницы для какого-то высокого начальства. Работа срочная, работал день и ночь.
Щусев посмотрел чертеж, одобрительно кивнул головой:
– Очень хорошо, только надо показать окна поуже.
И вышел.
Левочка в растерянности опустился на стул.
– Ты что? – спросила Рина.
– У меня между окнами кирпичная кладка. Если утончить окна, придется перерисовывать все камни. Еще ночь.
– Хочешь, я тебе помогу, – предложила Варя.
Помогать Левочке не пришлось. Игорь Владимирович сказал:
– Не трогайте. Завтра скажете ему, что сделали.
На следующий день Щусев опять зашел.
– Сделали?
– Да.
– Вот видите, совсем другое дело.
Над этим потом долго смеялись. Над Щусевым вообще подтрунивали. Он спроектировал боковой фасад гостиницы, выходящий в сторону Манежа, в виде столбов, поддерживающих коробку, где будет ресторан. Эту коробку в Бюро называли «сундук», насмешливо, но любовно. Все здесь были энтузиасты стройки, огорчались поправками, радовались успеху, небольшой, но дружный и сплоченный коллектив.
Охотный ряд (49)
В прошлом году снесли Охотный ряд, все эти лавки, лабазы, а в них полчища крыс, ведь в Охотном ряду торговали мясом и рыбой. И вот, представляешь, все эти крысы бросились в «Гранд-отель», расселились по этажам, шныряли по комнатам, жирные, громадные, размером с кошку. Ужас! Мы умирали со страху, девчонки залезали на столы. Крыс истребляли специальные команды, даже на некоторое время пришлось закрыть гостиницу.
Жилой дом артистов МХАТ(50)
Щусев даже сидит не здесь, а в своей мастерской в Брюсовском переулке, знаешь, в доме, где живут Качалов и другие знаменитые актеры. Знаешь?– Я не знаю, а откуда ты знаешь: бываешь у Качалова в гостях? – насмешливо спрашивала Варя.
– В гостях у него я не бываю, но, где этот дом, знаю. Я носила Щусеву чертежи.
Больница НКВД (51)
Юра попытался сесть на постели, застонал, повалился на подушку, нет, терпеть невозможно, «скорая» хоть укол сделает, и боль пройдет. Он показал, откуда достать записную книжку. Через полчаса пришла машина, Юру вынесли на носилках, весь дом глядел, весь подъезд переполошился. Привезли на Варсонофьевский, в больницу НКВД, сразу положили на стол, прооперировали. Сказали, шов снимут дней через десять. Все! Накрылся Ленинград! Как горевал тогда, как горевал, а выходит, аппендицит спас его. Вот и не верь после этого в судьбу.
Дом Союзов (52)
14 мая 1935 года Сталин приехал в Колонный зал Дома союзов на торжественное заседание, посвященное пуску Московского метрополитена.
Глядя на сидевших в зале молодых людей – строителей метро, на их радостные, веселые лица, обращенные только к НЕМУ, ждущие только ЕГО слова, он думал о том, что молодежь за НЕГО, молодежь, выросшая в ЕГО эпоху, – это ЕГО молодежь, им, детям из народа, он дал образование, дал возможность осуществить свой трудовой подвиг, участвовать в великом преобразовании страны. Этот возраст, самый романтичный, навсегда будет связан в их памяти с НИМ, их юность будет озарена ЕГО именем, преданность ЕМУ они пронесут до конца своей жизни.
Дача Сталина (53)
После заседания в Колонном зале Сталин, не заезжая в Кремль, уехал в Кунцево, на свою новую дачу. В прошлом году ее построил Мержанов – легкое одноэтажное строение среди сада и леса. Во всю крышу солярий. ОН солярием не пользовался, но пусть будет, не понравится – построят второй этаж.
Сталин впервые приехал в готовый и ожидающий его дом. <..>
Начало свежеть, и Сталин вошел в дом.
Заднюю большую комнату он велел обставить так, чтобы она могла служить ему и кабинетом, и спальней, даже столовой, когда в доме не бывало гостей. Только бездельники любят слоняться из комнаты в комнату, а занятый человек все должен иметь под рукой.
У дивана, на котором он спал, стоял столик с телефонами, у противоположной стены – буфет с посудой, там же в одном из ящиков лежали нужные лекарства. Письменный стол Сталин ставить не разрешил – письменный стол придал бы комнате казенный вид, а здесь не присутствие, здесь жилой дом. Да и работать он мог за большим столом, где лежали бумаги, газеты, журналы, здесь же, на краю, стелили и скатерть, когда приносили обед, завтрак или ужин.
Кузнецкий мост, 24 (54)
А утром Вадима разбудил телефонный звонок… Черт побери! Так рано! Он снял трубку, услышал незнакомый мужской казенный голос:– Вадим Андреевич Марасевич? С вами говорят из Народного комиссариата внутренних дел. Сегодня в двенадцать часов утра вам надлежит явиться по адресу: Кузнецкий мост, 24, бюро пропусков, к товарищу Альтману. Поняли?
– Да, я понял, – сразу охрипшим голосом ответил Вадим.
– При себе иметь паспорт. Поняли?
– Понял, конечно.
В 1907—1908 годах фасад здания был изменён по проекту архитектора Н. Д. Струкова, а рядом с ним, специально для фирмы «Ф. Швабе», было построено новое 4-х этажное здание, где помещалась администрация фирмы и магазин.
В 1982 году на месте снесённого дома фирмы Ф. Швабе (№ 22-24 по Кузнецкому мосту) по проекту архитекторов Б. В. Палуя и Г. В. Макаревича было построено одно из зданий КГБ СССР (ныне — Федеральная служба безопасности Российской Федерации).
Жду комментов от тех, кто смог дочитать до конца.
Лимит знаков исчерпан. Вторая часть неизбежна.
-
-
16.11.2012 в 23:42-
-
13.01.2021 в 07:39